Злокачественность фундаментальных изменений российского общества за последние двадцать лет уже давно представляется мне бесспорной. Их основные результаты общеизвестны: гигантское социальное расслоение, массовое одичание и вымирание населения, деиндустриализация и прочее. Многое уже было написано о деградации культуры, демонтаже систем высшего образования, здравоохранения, социального обеспечения. Однако именно масштабы и тотальность разрушения российской (строго говоря, советской) промышленности, на мой взгляд, обществом в полной мере еще не осознаны. Именно поэтому в своей статье я считаю необходимым разоблачить некоторые распространенные на этот счет иллюзии.
Разумеется, инженер–технолог отдельно взятого металлургического завода просто не может обладать всеми требуемыми для таких обобщений данными. На это я и не претендую. В моем распоряжении – лишь собственный производственный опыт и информация, полученная от коллег. Определенную вескость этим сведениям может придать следующее обстоятельство: ключевыми заказчиками моего предприятия (фактического монополиста по выпуску определенной номенклатуры изделий) являются заводы авиационной и ракетно–космической отраслей промышленности, а также множество машиностроительных заводов с различной специализацией, а поставщиками – ведущие металлургические комплексы России. Разумеется, на некоторых из них довелось побывать и автору этих строк.
Полагаю, будет вполне уместным в основном вести речь об одном из наиболее благополучных и прибыльных заводов России. Нетрудно представить, что творится на менее рентабельных предприятиях.
Пусть другие дополнят и исправят высказанные здесь тезисы и предположения.
Начать нужно, конечно, с материальной базы тяжелой промышленности. Общеизвестно, что подавляющая часть действующих производств унаследована с советских времен и с тех пор не подвергалась никаким сколько–нибудь значительным изменениям и усовершенствованиям. Однако говорить даже о растраченном наследии в данном случае вряд ли уместно – сейчас речь стоит вести скорее об обломках и развалинах в прямом значении этих слов. Любой станок или машина требует регулярного ремонта и замены по истечении определенного срока. Между тем, в России с начала 90–х годов огромное число единиц оборудования было законсервировано или не ремонтировалось вовсе, еще большее – попросту уничтожено, разобрано на запчасти или превращено в металлолом.
Оставшаяся (весьма, впрочем, незначительная) часть, насколько можно судить, находится ныне в довольно жалком состоянии. Весь ужас ситуации заключается в том, что зачастую оборудование просто невозможно отремонтировать, так как необходимые для этого запчасти взять неоткуда – завода–производителя больше нет. В моем цеху так произошло с парой советских станков с ЧПУ – они не подлежали ремонту из–за отсутствия возможности починить электронную систему управления (думаю, не стоит объяснять, в каком состоянии сейчас находится промышленная электроника в России). Пришлось целиком перейти на станки с ручным управлением – это, мягко говоря, явный регресс. Локальными оазисами, блещущими новыми технологическими линиями (напр., Выксунский листопрокатный комплекс), в масштабах России можно смело пренебречь. Тяжелому машиностроению в 90–е годы был нанесен смертельный удар; несомненно, по уровню производства станков, кузнечно–прессового и прокатного оборудования мы отброшены в 30–е – 40–е годы XX века. Никаких крупных закупок нового оборудования и, уж тем более, модернизации существующего производства среднестатистический завод произвести не в состоянии. Большинству заводов остается лишь доламывать старое.
Не так давно мне пришлось принимать участие в инвентаризации цеха. Просматривая перечень всего оборудования, которое когда–либо было установлено на участках, я окончательно убедился в том, что действующее производство (одно из самых «продвинутых» в современной России) в сравнении с советским периодом представляет собой не более чем скудные остатки – от былых производственных мощностей сохранилось лишь 10–15%.
На практике это означает, что большая часть пролетов цеха попросту пустует или заставлена заброшенными станками, машинами или даже целыми автоматизированными производственными линиями, назначение многих из которых мне (как и всякому недавно пришедшему на завод) абсолютно неизвестно. Эти мертвые груды железа производят гнетущее впечатление, напоминая порой осколки неведомой погибшей цивилизации.
Модернизация в масштабах предприятия чаще всего носит частичный и неполный характер. Мы увидим далее, что даже когда для ее осуществления есть средства, она проводится совершенно бестолковым образом из–за нехватки подходящих для этого кадров (технологов, проектировщиков, конструкторов и пр.)
Было бы логичным предположить, что сохранившиеся производственные линии хотя бы поддерживаются в более или менее исправном виде. Увы, это было бы слишком наивно. Напротив, они эксплуатируются зачастую совершенно варварскими методами. Основные причины такого отношения мы рассмотрим ниже; пока же добавим, что полноценный капитальный ремонт, как правило, проводится лишь в тот момент, когда оборудование попросту ломается, и это ставит под угрозу производство продукции – а значит, и получение прибыли собственником. Скажем, в моем цеху для остановки стана на месяц с целью проведения капитального ремонта пришлось составлять огромное количество бумаг за подписями всех ключевых специалистов завода, объяснявших, отчего за короткий промежуток времени увеличилось число несоответствующих заготовок, выпадов в брак, поломок узлов машины, и только после этого собственником было принято решение о плановом простое оборудования.
С грустной улыбкой мне приходится выслушивать сентенции в том духе, что собственники наконец–то поумнели, повсеместно заботятся о развитии своих предприятий и т.п. Каждый день я вижу результаты подобной заботы. Развитие предприятия всегда должно быть связано (как минимум!) с увеличением производственных мощностей, модернизацией производства, расширением номенклатуры выпускаемой продукции, ростом численности персонала. В настоящее время в условиях практически полного отсутствия капиталовложений, идущих на обновление оборудования, и постоянно возобновляемой «оптимизации численности работников» говорить о каком–либо развитии несколько странно. Нужно иметь в виду, что для российских капиталистов эффективное извлечение прибыли совершенно необязательно связано с промышленным ростом или развитием предприятия, и заботой о перспективе. Более того, я осмелюсь утверждать, что долгосрочные крупные затраты для русских буржуа не очень–то выгодны. С учетом нестабильности российской экономики и степени коррумпированности российских чиновников, бизнесу гораздо выгоднее эксплуатировать по максимуму имеющееся оборудование, поддерживая определенный уровень прибыли, а за капиталовложениями и выгодными кредитами в случае насущной необходимости обращаться к государству. Рентабельность производства обеспечивают рабочие, мастера и технологи, умудряющиеся за мизерную зарплату, в тяжелейших условиях, на морально и физически устаревшем оборудовании производить конкурентоспособную продукцию (зачастую и на экспорт).
Таким образом, в современной России эффективность менеджмента и компетентность собственника практически ни на что не влияют. Другое дело, что рано или поздно такому положению придет конец… Не будем забывать также о том, что в большинстве случаев крупная собственность попала в чьи–то руки после ряда сомнительных сделок или махинаций (проще говоря, законных собственников в России очень и очень мало) – следовательно, почти всегда в какой–то степени реальна возможность отъема предприятия бывшим владельцем, конкурентами или государством. И последнее – вполне возможно, наиболее дальновидные из числа капиталистов, чей бизнес не связан с добычей или транспортировкой сырья, уже осознали, насколько мрачны перспективы большинства отраслей российской промышленности, и потому не торопятся вкладывать в них свои «кровные».
Разумеется, необратимые изменения коснулись не только состояния оборудования. В гораздо большей степени они затронули кадровый состав бывших советских заводов.
Начнем с последствий крушения системы высшего технического образования. Важнейшим из них является тот факт, что за первое десятилетие после распада Советского Союза в условиях нехватки квалифицированных специалистов (в большинстве случаев нашедших работу не по специальности) производственные предприятия наводнились огромным количеством дилетантов, недоучек, невежд, а зачастую и откровенных проходимцев. С течением времени и в результате карьерного роста люди такого сорта заняли множество ключевых должностей (за редким исключением и, разумеется, не без «блата»).
Последствия такой ротации кадров оказались, без преувеличения, катастрофическими.
Мне уже приходилось писать о странных изменениях в структуре производственных предприятий, в результате которых «командные высоты» оказались в руках бездарных и бесполезных клерков, часто именуемых «офисным планктоном» (см. статью «Почему я не хочу быть «белым воротничком»[1]). Одновременно с этим вырождению и деградации подверглись основные заводские службы и отделы (производственные, технологические, конструкторские и ремонтные), унаследованные еще с советских времен. Вкратце суть указанных процессов такова: подразделения, ранее работавшие в тесной связи с основными и вспомогательными цехами, в настоящее время постепенно все более отстраняются от производственной деятельности, и по специфике своей рутинной канцелярской работы неизбежно тяготеют к «белым воротничкам», переполняющим офисы заводоуправления. Как ни странно, этому весьма способствует бездумное копирование западных стандартов управления предприятием (например, необходимость чуть ли не еженедельной разработки «липовых» мероприятий по «совершенствованию» производства, а также сотен документов и отчетов в рамках «системы менеджмента качества», нужных лишь для того, чтобы пройти какой–либо западный аудит, и прочее).
Скажем, производственные отделы, в идеале отвечающие за планирование, координацию и согласование работы основных цехов, постепенно превращаются в придаток служб по маркетингу и продажам, посредством которого последние диктуют свою волю руководству цеха. С одной стороны, ничего удивительного в этом нет: планирование производства требует, прежде всего, неплохого знания технологии и возможностей производственного оборудования цехов. Вполне объяснимо, что за время промышленного спада в 90–е годы такого рода знания остались по большей части не востребованными и были частично утеряны; несколько труднее понять, отчего они не востребованы сейчас.
Парадоксально, но в современных рыночных условиях в основе планирования работы предприятия лежит чистейший волюнтаризм – план формируется на основе всех заказов, которые удалось нахватать «продажникам», и продолжает дополняться в течение месяца (похоже, что таким образом «высшие» менеджеры пытаются выслужиться перед собственником). Любые предупреждения со стороны цехового руководства о том ...
Комментарии
(16)#Последние комментарии на сайте